Более полумиллиара лет назад, во время эдиакарского периода, сюрреалистический мир жизни захватил дно океана. Странные животные с мягким телом имели физические формы, которые бросали вызов воображению: фантастические капли и ребристые диски, сегментированные трубки и перевернутые колокольчики, конические веретена и тонкие конусы. Возможно, они были первыми крупными многоклеточными организмами планеты, но вскоре они вымерли, не оставив после себя более совершенных форм; следы окаменелостей в древних плитах из песчаника и кварцита – все, с чем имеют дело палеонтологи.
Из-за этой странности ученые до сих пор спорят о базовых вещах: как они развивались, как питались и размножались, почему одни виды представлены более широко, а другие нет, можно ли считать эти живые организмы отдельными особями или колониями более мелких обитателей, где заканчиваются их желеобразные тела и начинается «социальное» или природное окружение?
Задача различения живых существ может быть затруднена, и не только для экспертов, стремящихся понять фрагментированные записи окаменелостей. Четких критериев того, что является живым, биологической жизнью, нет. Природа пренебрежительно относится к своим границам: например, вирусы полагаются на клетки-хозяева, чтобы воспроизводить самих себя. Бактерии разделяют и меняют гены, в то время как виды более высокого порядка гибридизуются. Тысячи амёб собираются в башни, чтобы распространить споры. Рабочие муравьи и пчелы могут быть непродуктивными членами социал-колонии «суперорганизмов». Лишайники являются симбиотическими композициями грибов и водорослей или цианобактерий. Даже люди содержат по крайней мере столько же бактериальных клеток, сколько «я» клеток, а микроорганизмы в кишечнике неразрывно связаны с нашим развитием, физиологией и выживанием.
По словам Джона Дюпре, философа науки в Университете Эксетера и директора Центра изучения естественных наук Egenis, микроорганизмы иногда так тесно взаимосвязаны, что неясно, следует ли их классифицировать каким-либо образом.
Тем не менее, возможность производить видовые различия чрезвычайно важна для ученых. Даже экологи распределяют людей относительно компонентных симбиозов и отношений, которые определяют сообщество. Эволюционисты, изучающие механизмы естественного отбора, должны понимать, по каким критериям и почему выбираются те или иные особи.
То же самое относится к областям биологии, имеющим дело с более абстрактными понятиями — сущностями/категориями, которые появляются как отдельные модели в более крупных схемах поведения или деятельности. Например, нейробиологи «работают» с кластерами нейронов в мозге, действующими как единое целое при формировании системы «стимул-реакция».
Тем не менее, понимание того, что означает быть человеком, для науки весьма затуманено. Некоторые биологи даже говорят, что нельзя выделить человека в качестве индивида. Как в ситуации с горкой песка. Мы знаем, что это «горка» или «песок», но отдельная песчинка для нас то ли неинтересна, то ли мы не способны ее классифицировать по объективным показателям.
Такое фундаментальное определение частично отсутствует потому, что биология остается эмпирически управляемая дисциплиной. Она не располагает широкой теоретической базой. Впрочем, думается, это беда практически всех наук с операционной моделью «данные-гипотеза-доказательства-теория». По классике: что первично — яйцо или курица?
Теперь несколько групп ученых собираются изменить ттрадиционный подход – и они начинают с формализации концепции индивидуальности, единичности в соответствии с набором принципов и измерений, которые, как они надеются, приведут биологию в новую эру.